– Я больше не могу изображать маму Насти, извини. Если бы она была здорова, возможно я смогла бы ее принять как дочь

Мы с Наташей мечтали о ребенке долгих семь лет, даже вспомнить страшно, сколько мы общались с врачами, сколько сдали анализов и прошли процедур. И не только с помощью медицины мы пытались решить вопрос с беременностью. Ездили по бабкам, дедкам, монастырям, но в все было тщетно – вроде бы и здоровы, а детей зачать не можем.

Когда жене исполнилось тридцать три, я предложил ей перестать шарахаться по клиниками и тешить себя надеждой, а взять и удочерить маленькую девочку. Почему-то мне хотелось стать папой именно девочки, а не мальчика. Это был уже не первый наш разговор о приемном ребенке, и Наташа согласилась.

Как оказалось, таких желающих как мы достаточно много, кроме увесистой папки с документами, которую пришлось нам собрать перед удочерением, мы полтора года «стояли в очереди», и этот процесс, наверняка затянулся бы еще неизвестно на сколько, но мы «продвинулись» вперед благодаря банальной взятке, хотя договариваться и вручать конверт было как-то не по себе, как будто мы покупаем себе ребенка. Тем не менее, уже через месяц после того, как мы заинтересовали заведующую, она нам позвонила и сказала, что поступила девочка, от которой отказалась мама.

В тот же день мы с женой прилетели в Дом малютки и не очень внимательно выслушали то, что рассказывала о девочке заведующая. Главное, что мы уловили – юная мама из благополучной семьи, но не хочет обременять себя ребенком, потому и отказалась. Еще я запомнил, что невропатолог выявил у новорожденной несколько замедленные рефлексы, и предупредил, что возможна некритичная задержка в развитии, обычно проходящая с возрастом. Я на это не очень обратил внимания, а вот Наташа заметно напряглась.

Увидев Настю, ту самую девочку, я сразу понял, что она для меня станет желанной и родной дочерью. А вот Наташа взяла девочку на руки как-то неуверенно, и в ее глазах я не прочитал тех эмоций, который испытывал сам. Для меня это было странно, перед нами лежало настоящее чудо, доверчиво глядящее на нас еще немного туманными после рождения глазками.

Уже дома, уложив нашу дочь в кроватку, я решил поговорить с женой и услышал от нее, что да, я не ошибся, она действительно не испытала того материнского инстинкта, на который рассчитывала, а сообщение о замедленных рефлексах вообще выбило ее из колеи. Как мог, я успокоил жену и сказал, что вместе мы с ней со всем справимся, но видно было, что моя Наталья была настроена не так оптимистично.

Проблемы с задержкой развития у Насти действительно стали проявляться. Врачи прописали нам все, что нужно делать в таких ситуациях, и мы, кроме обычных забот о маленьком ребенке, занимались еще множеством дополнительных – ездили на массажи, записались в бассейн, без конца делали дома развивающие зарядки и упражнения, словом – догоняли то, что Настя не могла сделать без нашей помощи. Это было тяжело, большая часть заботы ложилась, конечно, на Наташу, я работал, чтобы обеспечить семью, по возможности отпрашивался, вечером брал все зарядки и упражнения на себя, словом, всячески пытался разгрузить супругу и давал ей отдохнуть.

Хотя Наташа и старалась стать для Насти мамой, но это у нее не получалось. Она делала все что нужно, но делала это механически, потому что так нужно было делать, а не из любви к нашему, пускай и приемному ребенку.

В конце концов Наташа сломалась. Однажды я пришел домой и увидел ее одетой в дорожный костюм. У порога стояли собранные вещи. На мой молчаливый вопрос жена сказала:

– Я больше не могу изображать маму Насти, извини. Если бы она была здорова, возможно я смогла бы ее принять как дочь, но все эти бассейны и процедуры мне настолько надоели, что я уже с трудом сдерживаюсь. Знаю, что ты Настю не бросишь ради меня, но хотела это услышать перед тем, как уйти. Что скажешь?

Я пожал плечами:

– Ты права, я дочь не брошу, ни ради тебя, ни ради кого-то другого, никогда. Так что, прощай!

Наташа ушла, через месяц нас развели, нам даже не пришлось опять встречаться, все сделали за нас адвокаты и современное нововведение – электронные подписи в электронных же документах и реестрах.

Первое время мне помогали с Настей мои родители. Активные занятия по наверстыванию развития продолжались еще около года, а потом моя дочь очень быстро, за пару месяцев резко рванула вперед, наши инструкторы и тренеры хвалили Настю и в один голос говорили, что не видят больше необходимости в каких-либо специфических упражнениях. Последнее слово было за врачами, они тоже подтвердили, что Настена полностью здорова и посоветовали просто поддерживать ее активный физкультурный образ жизни, чтобы закрепить результат. Так мы и сделали.

Настя уже ходила в садик, когда встретил замечательную женщину, Светлану. Вот она и стала моей девочке настоящей маме. Когда Света переехала к нам, я понял, как Насте не хватало именно мамы и женской заботы и ласки. Она хвостиком ходила за Светланой, а когда та провожала ее в садик, первое время всегда спрашивала: «А ты придешь сегодня за мной?» Конечно же, Света приходила и забирала Настю, хотя для этого ей нужно было отпрашиваться с работы. Не ответить на такие порывы детского сердечка было просто невозможно.

Где сейчас и с кем Наталья я даже не знаю, после ее ухода мы ни разу с ней не виделись. Честно говоря, даже не интересно, у меня есть мои замечательные Настя и Света, и больше мне никто не нужен.

Оцените статью
– Я больше не могу изображать маму Насти, извини. Если бы она была здорова, возможно я смогла бы ее принять как дочь
Дела семейные