Мы жили счастливо, по крайней мере, так мне казалось. Семья, работа, свое жилье, ни мои, ни родственники жены в наши отношения никогда не вмешивались, правда, и повода для этого мы не давали.
В тот вечер я торопился домой, как обычно, быстрым шагом, полубегом, приближался по знакомой парковой аллее к своему микрорайону, и в этом момент услышал на одной из боковых дорожек женский крик. Затормозил, прислушался… Крик повторился, уже достаточно отчетливо: «Пустите меня!»
Поняв, что девушка нуждается в помощи, свернул в сторону. Уже через метров тридцать увидел под фонарем неравную борьбу хрупкой девушки с высоким типом, пытавшимся тащить ее за руки в заросли кустарника. Подбежав поближе, дернул нападавшего за плечо. Тот среагировал мгновенно, и я поймал тяжелую зуботычину. Увернувшись от следующей, ударил верзилу ногой, тот потерял равновесие, и упал на чугунную урну. Девушка тем временем убегала, держа на руках маленького пекинеса.
Я отдышался, а хулиган, упав, не шевелился. В свете фонаря я увидел большое темное пятно, расползающееся вокруг его головы, и понял, что «Скорая», скорее всего, не поможет. Все же набрал «103». Прибывшая бригада констатировала смерть, врач тут же взывал наряд полиции, и домой в тот вечер я так и не попал.
С женой встретились на суде. Следователь не давал свиданий, даже не знаю почему. Я откровенно рассказал о возникшей драке, нашлась даже та девушка, из-за которой я попал в эту ситуацию, но переквалифицировать уголовное дело на статью о необходимой самообороне следователь не стал.
На суде жена, испуганно слушая приговор, в конце расплакалась, поняв, что нам предстоит разлука на четыре года. Судья учел просьбу адвоката применить при определении срока статью «ниже низшего предела». Прокурор, слава Богу, не собирался подавать жалобу, и я, даже с некоторым облечением выдохнул, сокамерники, искушенные в уголовных статьях, пророчили «десятку».
Потянулись будни в колонии. После прохождения карантина мне разрешили свидания, но жена в письмах постоянно ссылалась на разные причины, не позволяющие ей приехать и пообщаться хотя бы по телефону. Очень хотелось увидеть дочь, но ребенок без мамы в такое заведение прийти, естественно, не мог. От нее я получал только приветы в редких письмах жены.
Со временем письма практически перестали приходить, хотя я писал супруге через два-три дня. И вот – то роковое послание… Открыв конверт, я сначала обрадовался, увидев несколько страниц, исписанных таким знакомым убористым почерком. Начав читать, все больше мрачнел. На всех этих страницах были изложены причины, почему жена подает на развод. Устала, трудно одной, встретила хорошего человека, есть на кого опереться, мало ли что будет через четыре года, и т.д. С трудом дочитав, скомкал листки письма, а сосед по койке, понимая, что вести не радостные, похлопал по плечу:
– Не ржавей, выйдешь, разберешься, давай к нам, чайку хапанём!
Сидя в кругу таких же, как и я, глотая горький чифирь, с трудом сдерживался, чтобы что-то не сотворить. Бугор нашей бригады, глянув на меня, посоветовал:
– Не чуди, работай, как работал, быстрее откинешься, глядишь по амнистии что скостят…
С этими мыслями я продолжал отбывать срок – выполнял по две нормы, и добился, чтобы начальник отряда написал ходатайство об условно-досрочном освобождении. Сейчас жду рассмотрения судом этого ходатайства, надеюсь, что его удовлетворят. Что буду делать, если вскоре выйду на свободу, еще не знаю, но в любом случае, постараюсь забрать дочь о такого «заботливого» нового папы и такой ненадежной, когда-то любимой мамы…
