До тридцати летя я был в «творческом» поиске. Было много романов, но достаточно непродолжительных. Отношения вспыхивали, и тут же тухли.
Но в один прекрасный день я встретил женщину, с которой захотелось связать свою жизнь.
После непродолжительных встреч, сказал прямо, что хочу видеть ее хозяйкой в нашем совместном доме.
Но это Марина ответила:
– Ты мне тоже нравишься, но я не совсем свободна. У меня двое детей, сын и дочь. И у обоих отвратительный характер, возможно, сказался наш с мужем развод. Они не согласятся жить в твоей квартире. Если ты не против, перебирайся к нам, будем как-то уживаться вместе.
Договорились, что еще пару месяцев я просто буду приходить и уходить, чтобы дети привыкли, что у мамы появился мужчина.
Знакомство с детьми прошло довольно гладко, мне показалось, что Марина сгущала краски, говоря о сложностях общения с ними. Когда прощались, дети мне мило улыбались.
А в лифте я почувствовал, что с моей обувью не все в порядке. Когда вышел, стянул туфлю, и обнаружил там классику – кнопку. Но это было не последнее, что я обнаружил. Когда засунул руку в карман куртки, услышал легкий хлопок, рука провалилась во что-то липкое. По запаху понял – клей. Мои новые знакомые предусмотрительно налили его в тонкий целлофановый пакет, чтобы раньше времени не пошел характерный аромат.
Испытания на прочность происходили регулярно. Я уже втянулся, как правило, проявлял бдительность, а иногда и сам разыгрывал детей.
Переехал я к Марине не через два, а через четыре месяца, когда баланс отношений с детьми был вроде бы налажен.
Через какое-то время им надоело преподносить мне сюрпризы в виде кнопок и связанных шнурков, и жизнь потекла в нормальном семейном русле. Марина была рада, что все наладилось, и благодарила меня за то, что вытерпел проделки детей.
Но это была всего лишь пауза. Мы прожили четыре года, дети стали подростками, и вот тогда-то и показали свои характеры во всей красе.
Уже не было тех детских шуток. Да и шутками назвать то, что они вытворяли, нельзя. Они начали планомерно выживать меня из дома. Ни мои, ни Маринины беседы с ними ничего хорошего не приносили, наоборот, следующая выходка становилась на порядок изощреннее предыдущей.
Я ушел, потому что ничего не мог поделать с детьми. Иногда мы встречаемся с Мариной, только эти встречи больше похожи на встречи подпольщиков, как она сказала: «Не дай Бог, нас выследят!»
Почему и сын, и дочь не дают матери покоя – непонятно.
