Неблагодарность
– Ну, сколько можно меня тормошить! Не попрусь на завод – и точка!
Ты совсем спятил, старый? Погулял в отпуске – пора и на работу! – возмущенным голосом сказала жена.
– С работой покончено. Я уже уволен, там за меня другой столяр работает А я спать хочу.
– Ты что, серьезно, что ли? Так зарабатывал хорошо, старый дурень! Как мы жить-то теперь будем? На мою пенсию? Ну, да, ладно, вставай уже, безработный мужчина, завтрак ждет на столе. Хоть причина какая-то есть твоего ухода? Должна же быть какая-то серьезная причина!
– Причина есть, Люба, и серьезная. Устал я очень сильно, больше не могу. На работе все валится из рук. Думал, что болен, но нет: как выходные – чувствую себя нормально, пойду на работу – и голова кружится, и поднимать что-то тяжелое не могу. Мы уже пятерых детей вырастили, столько сил отдали! Я по две смены работал, чтобы детям свадьбу справить, как положено. Думал, что вообще не вытяну. А теперь у всех есть семьи, все живут счастливо, пора и мне передохнуть.
– До пенсии тебе-то осталось пару лет! Уж, как-нибудь, может, на другую работу попросишься! На более легкую!
– Да пойми ты, не могу, организм себя исчерпал. У нас столько детей! Неужели никто не даст отцу на кусок хлеба?
– Эх, Тимофей, и удумал-то ты что-то нехорошее! Хочешь у своих детей до конца жизни на шее сидеть? Им и так сейчас тяжело – столько проблем!
И Люба побежала к своей соседке Наталье, чтобы рассказать ей о чудачествах Тимофея.
– Представляешь, Наташка, мой-то совсем спятил – с работы уволился, говорит, что тяжело ему! И это за два года до пенсии!
– Представляю! – сказала Наталья. Тимоша всю жизнь пахал, как трактор. Да еще и на трех работах, пока силы были. Я-то вижу, наблюдаю за ним, что сдал он в последнее время. Выдохся он. Может, пущай какой годик посидит дома, окрепнет, а потом можно и опять на работу. Ты, Любка, особо не перетруждалась. И работа была спокойная, а в основном дома сидела, да супы варила. Дай человеку отдохнуть!
– Я ему не отдохнуть, а такой нагоняй устрою, что будет помнить – со злостью выпалила Люба.
Весь день потом Наташа слышала, как соседи ругались, переходя на крик. Она хотела было вмешаться, а потом подумала, что это дело семейное, и они сами между собой разберутся.
А Любка была себе на уме. Она перестала задирать Тимофея и устроила так, что в один из выходных все их дети собрались у них в квартире.
Когда все собрались, Люба вкратце обрисовала проблему, выставив Тимофея в невыгодном свете. Впрочем, еще раньше провела подготовительную работу, рассказав детям о причудах отца.
– Батя, а ты что – действительно бросил завод, ведь тебе чуток осталось до пенсии! – сказал старший сын Андрей. Два других младших брата пока молчали, но внимательно прислушивались к разговору. Две сестры хлопотали по хозяйству, но тоже старались не упустить нить разговора.
– Да, сынок, бросил! – ответил Тимофей. Тяжеловато мне стало, наверное, возраст сказывается, или болячки какие-то сидят. Но у меня же вас всех пятеро! Неужто не поможете отцу на старости лет?
– Помог бы, да кредитов набрал, как собака блох! – удрученно сказал старший сын. Ты, отец, как-нибудь потихоньку бы доработал, а то ведь обидно увольняться за пару лет до пенсии!
Два других сына поддержали Андрея, посоветовав отцу как-нибудь дотянуть до пенсии. У одного дочь подавала надежды в гимнастике, и требовалось много денег, чтобы ее раскрутить, у другого сын играл за детскую команду города по футболу и тоже нужны были немалые средства, чтобы вывести мальчишку в люди.
Дочери особо не вмешивались в разговор, но они только-только встали на ноги, и требовать от них чего-то было не резонно.
Тимофей понял, что на помощь от детей он рассчитывать не может. Они все вместе еще посидели за столом, Люба дала внукам сладости, и дети уехали по домам.
На следующий день Тимофей устало побрел на завод. Там ему очень сильно обрадовались, потому что он был очень хорошим специалистом.
Вскоре он вышел на работу, но в тот же день его забрала скорая помощь с инфарктом. Выкарабкаться ему не удалось.
Люба теперь живет одна. Дети к ней приезжают редко, так как пенсия у нее маленькая и чего-то дать существенное она не может.
