Стала старушка с сыном своим разговаривать. Пожилой женщине восемьдесят лет. Она долго рассказывала ему о своих опасениях, мол страшится одиночества. Попросила придумать его что-нибудь, успокоить. Бывает у семей манера, язык собственный, от которого любые дипломаты лопнут от зависти!
Формулировка «придумать что-нибудь». Всё тут понятно. Бабуля хочет у сына поселиться, ведь в таком возрасте мало кому охота быть одному.
Используя такой же дипломатический приём, он пообещал матери хорошо подумать над её просьбой. Было очевидно, что это такой мягкий отказ принять мать в семью.
В попытках объяснить собственное решение, сын пожаловался на вечный разлад своей жены и мамы, а женат он приличное количество лет.
Безусловно мужчина знал, что если мать переедет, то его нормальная жизнь закончится, можно крест на ней ставить. Женщину эту легко обидеть, а отходит она долго и припоминать ещё будет всем, своим плачем только портить настроение каждому члену семьи.
Ещё и жена у него личность громкая, только попробуй слово поперёк, сразу заткнёт. Дочка такая же. Бывает ругаются вместе, кто кого перекричит, несерьёзно правда, но со стороны выглядит как настоящая ссора. Матушка за правду воспримет, будет расстраиваться, сама конфликт лезть. Трудно им будет вместе жить.
Тонкий отказ сына женщина поняла и это её сильно опечалило, вызвало слёзы.
Человек склонен к созданию проблем на пустом месте, бурное воображение этому способствует. Мать испугалась ещё несуществующей дряхлости, которой может и не быть вовсе. Предположительно женщине захотелось получить от сына сочувствие, только и всего.
Плача, набрала номер старшей сестре из пермской деревни. Рассказала о своей тотальной ненужности, о том какая она старая и теперь придётся ей с сестрой вместе быть, коротать оставшиеся дни друг с другом.
Сестра, а ей давно уже как за восемьдесят, сказала рыдающей, что живёт она в доме с двумя комнатами без дверей. Каждый день у неё правнуки гостят, мальчика два, носятся как угорелые с криками. Да и характер спустя годы у неё самой изменился, обидеть может без всякого умысла. Боится не ужиться. Младшую сестру свою спросила: «К чему беспокойства? Ходить не можешь что ли?»
Указала ей прямо, мол хватит лишних стонов, рано умирать ещё и беспокоиться зря.
Ну и сидит дома женщина в возрасте, есть не хочет, в горло кусок не лезет, глаза на мокром месте. Сидит и думает, что никому она не нужна, ни сыну, ни сестре. Плачет и представляет, как её уносят в дом престарелых на носилках, где одно хамство от персонала, вонь, да грязь.
Неожиданный звонок в дверь. Открывает, старушка стоит, соседка её, переехала месяц тому назад в этот дом. Ей вообще за девяносто, рыдает, дрожит вся, просит помочь. Хочет, чтобы телефон ей в руку дали, она в полицию собралась звонить, на невестку жаловаться, ведь она сжить бедную со свету намеревается, бессовестная!
Бабуля твёрдо уже решила для себя, что точно спрыгнет с седьмого этажа. Сперва только в полицию позвонит, «пусть штраф выпишут этой хамке».
Провела одна другую несчастную в комнату, налила чаю горячего, напоила, успокоила. Обещала её в гости принимать к себе, хоть и жалобы на невестку ей вряд ли хотелось слушать.
Наконец ушла соседка к себе в квартиру. «Протоптала дорожку» старая, будет теперь приходить постоянно, плакать, причитать, сочувствия требовать.
После этой истории женщина чашки начала мыть, горячей воды нет. Из заранее нагретой миски моет, думая о том, что может и сама оказаться на месте той девяностолетней. Получается, восемьдесят — это мало совсем лет. Сестра старше, а с правнуками болтается. Ой, нет! Живи спокойно, раз живётся.
