Отец нас бросил, моей маме пришлось устроиться на вторую работу, н денег все равно было мало, поэтому мы могли себе позволить комнату только в коммунальной квартире.
Соседей было несколько – пять человек. Со всеми жили нормально, даже дружно. Только дядя Толя иногда буянил. Не работал, напивался часто, ходил все время грязный, мусор после себя не убирал. Пытались поговорить с ним, но не получалось как-то образумить. Сосед от наших упреков только еще больше начинал мусорить и буянить.
Однажды дядя Толя куда-то пропал. Жильцы вздохнули с облегчением, искать особо его не стали. К тому же, родных его никто никогда не видел.
Но в его комнату спустя несколько дней приехала старуха. Она открыла дверь своим ключом, внесла все свои вещи, которые состояли из чайника и небольшого чемодана. Спросить у нее, куда пропал дядя Толя, никто не решился. Возможно, это была его родственница.
Старуха назвалась Верой Сергеевной. Она часто заходила на кухню с чайником. Наливала в чашку только из него. Других угощала вкусным чаем из душистых трав. Женщина оказалась очень хорошей, общительной, интеллигентной. Рассказывала, что работала долгие годы в театре, работала с костюмами, потом в гардеробе. И у других спрашивала, как они живут, здоровы ли. Часто приходила в гости к другим, но никогда не приглашала никого к себе.
Вера Сергеевна нравилась почти всем жильцам. Исключением была только моя мама. Скажу сразу, у моей мамы довольно сложный характер, она может иногда резко ответить. В то время мама много работала, поэтому постоянно была раздражена, хотя никогда не срывалась на меня и окружающих. Но о Вере Сергеевне всегда отзывалась с каким-то недоверием. Маме тогда было мало лет, около тридцати. Из всех женщин в коммуналке она была самой молодой, поэтому ничего общего у нее со старой женщиной быть просто не могло. А Вера Сергеевна все чаще стала к нам заходить.
– Чего она ходит к нам, – однажды раздраженно сказала мама. – Еще с чаем своим странным. После него все в груди так и жжет. И усталость потом такая, какой даже после смены на ногах не чувствую. Что-то она точно в этот чай добавляет. Только не очень понимаю, зачем.
Мама моя обычно очень хорошо чувствовала людей, понимала, но сначала я к ее словам не очень прислушивалась. Прошло несколько недель с того времени, как Вера Сергеевна поселилась у нас. И с жильцами стали происходить странные вещи. Все стали какими-то нервными, возбужденными. Теперь не было душевных посиделок на кухне, каждый запирался у себя в комнате. А если и сталкивались с кем-нибудь из соседей в коридоре, то обязательно переругивались. Никогда до этого не видела, чтобы наши жильцы были такими раздраженными.
Помню, как однажды утром мама закрыла дверь в комнате на ключ изнутри, посадила меня на стул и сказала тихо, все время оглядываясь по сторонам.
– Обещай, что не впустишь больше Веру Сергеевну к нам в комнату. Это очень важно.
– А почему? – удивленно спросила я.
– Так надо. Когда я буду на работе, запирай комнату ключом изнутри, как я сделала это сейчас. И не бери ее угощения и чай. Обещаешь?
Я кивнула, а потом расплакалась. Мамины слова меня сильно напугали.
После этого я весь день сидела в комнате, пока мама не пришла с работы. Потом она вышла и стала с кем-то тихо перешептываться.
– Никаких завтра! Только сегодня. У меня все есть. В полночь!
Я тихонько выглянула из комнаты. Мама и несколько соседей стояли и рассматривали, что у моей мамы в пакете. Но на мои вопросы мама только отшутилась. Через пару часов я легла спать и проснулась от громкого крика Веры Сергеевны. Точно, именно ее крик я услышала и выбежала из комнаты. Моя мама практически впихнула меня обратно и закрыла дверь. Я смогла увидеть только, как Вера Сергеевна пытается зайти в комнату, но будто ее что-то не пускает. И еще кричит на всю квартиру.
А у мамы была баночка с водой и солью. Воду мы брали в церкви, это я точно помню. У баночки была характерная крышечка.
На следующий день мы все увидели дядю Толю. Он был в ужасно грязной одежде, но ничего не помнил. Очень похудел. Сказал, что очутился в каком-то заброшенном доме. Но больше ничего не помнил. После этого перестал пить, устроился на работу. А о старухе больше ничего не слышали. Остался только ее чайник и чемодан. На кухне снова стали собираться жильцы. И стало даже спокойнее, чем до исчезновения дяди Толи.
